Философия улиц: исповедь бездомного художника из Гомеля


Как обрести истину и смысл жизни, став изгоем, но оставшись верным своему призванию

Нужно ли быть хитрым?

Я только Иисусу верю. (смеется)

А себе Вы верите?

Всем верить нельзя?

В каждой картине я определяю свою проблему, свою болезнь сегодняшнего общества, которую надо лечить. А если вообще задаться целью, есть у нас камертон немеркнущий — Библия.

Есть мнение, что мы получаем ровно столько, сколько отдаем — Вы считаете эту мысль справедливой?

А простоту в людях Вы цените?

Проявляется по-разному, она многолика и частна. Но общно для всех — это тяготение, зависимость от сущности. Сущность человеческая в продолжении рода.

Любовь — это зависимость. Высший судья — время. И время рассудит, любовь ли это.

Вы считаете, что любовь с первого взгляда бывает?

Бывает. И никакой гарантии, что вечная.

А был я в третьем или в четвертый перешёл летом класс и увидел в журнале «Огонёк» репродукцию Левитана «Вечерний звон». И меня это так поразило. В нашей деревне церкви не было и в соседних не было. Я в те годы не видел церквей, даже фильмов с церквями мало показывали. А тут увидел я купол на противоположном берегу реки, и мне казалось, я звон слышу. Я представил вдруг, что такое церковь, не разу их не видя и не зная даже образа этих церквей. А самое главное, я ощутил органически этот тихий, гармоничный, спокойный угасающий вечерний ласкающий свет. И тихую жизнь на дальнем берегу кустов, воды небунтующей, лодочку кто-то переплыл — и мне это показалось такой идиллией и счастьем человеческой простой жизни, что я захотел что-то такое нарисовать. Именно в те годы я сказал: «Мам, я буду великим художником». Она от неожиданности засмеялась громко, но счастливо и сказала: «Ну, дай Бог, и нашему теляти волка съесть».

Кто Вас поддерживал, мама?

Первая моя значительная работа — назвал я ее «Пророк» — там ритмы, ритмы. Я делал ее даже формой не глазами. Я чувствовал ритмику. Я задавался целью составить музыкальный ряд, еще совершенно не понимая, как в изобразительном искусстве составить музыкальный ряд. В своем «Пророке» я такой сложный заложил ряд ритмов, что математический ряд у меня развалился — не починился. Тогда я вспомнил музыку Паганини — я на ночь всегда ложился и плеер германский включал. Паганини с пластинки дырявой записал. Тот писк в его музыке — это плач, это хохот, это разговор — то скалы падают, то снова успокаиваешься, это сверхчеловеческая музыка. И я начал думать — в чем дело? И уже тогда задумывался, каждый вечер засыпая, в чем магия его звука? И вдруг для себя сам, нигде я не читал об этом, решил так: вот в чем магия паганининских звуков скрипичных — он учитывает не только силу звука — кульминацию, завязку, развязку — большое значение у него имеют паузы между звуками. Они также разные, они также состоят с музыкального ряда. И когда я этого «Пророка» делал, математический ряд я уже потерял. Он слишком бесчисленным был для меня, но я старался все это учесть — не только силу нажима грифеля — что светлее, что темнее, что длиннее ритма, что короче, где противоречие ему и как его поддержать — я уже думал не просто о музыкальном ряде персонажа, а о фоне. Это паузы белого между этими ритмами, какое количество у меня, и как оно рифмуется. И вот эта работа, я считаю, моя первая самая значительная и думаю, что ни один бы художник мира не отказался бы ее подписать своим именем. Ее разве что можно считать.

Но опять, если сегодняшнее учесть мировоззрение, что в мире происходит, я считаю, и этого мало, быть великим художником — это мало. Не даром же Микеланджело строил баррикады и сам стрелял, рискуя погибнуть, чтобы оборонять Флоренцию. Личность — это тогда, когда ты берешь на себя ответственность за общество. И в этой работе этого еще мало. Сегодняшние работы в этом плане более значимы. Любой вид искусства имеет свою профессиональную силу инструментальности и силу воздействия на органы ощущения человека: читателя или зрителя, или слушателя. И в этом плане он (о «Пророке») сильный. Мои некоторые работы сегодня послабее в этом плане, но они могучи по емкости символов, содержанию. И это вопрос очень сложный, какая из них более значительна.

Я не знаю, отчего захотел быть художником. То мечтал офицером быть красивым, в морской одежде ходить, то летчиком героическим, все это неосознанно было. Когда я увидел репродукцию «Вечерний звон» Левитана — все это стерлось. И я заболел страстью, как это сделано.

У мамы было нас много. У мамы зарплата была маленькая. Мама отправляла нас с первого дня каникул в колхоз, в лесничество на заработки — на штаны, на рубашку к первому сентября в школу — она не могла поощрять это. Наоборот.

Это я по годам старый, в душе я мальчишкой себя чувствую еще. И большинство людей так же. Особенно которые делают красоту или заражают красотой. Он может быть и танцором, и художником, и фотографом, и певцом, и режиссером, и кем угодно. Особенно это касается творцов. Мне кажется, именно их души почти не стареют.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Написать картины, рассказывающие о болезнях самых страшных, с которыми надо людям справиться. И чем скорее, тем лучше. Чтобы люди оставались людьми и не превращались в людоедов.

Оно более узко конкретно и многолико — ощущение красоты. И объективным законом не считаю, что можно красоту втиснуть в рамки. Это более частного момента необходимая потребность нашей души приближения к гармонии.

В деревне у нас учителя по искусству не было. Учительница немецкого языка вела Рисунок. Лист кленовый она, конечно, учила нас, как нарисовать, но вот кувшин симметричный и правильный по светотени не умела. У меня были только пятерки. Я стенгазету делал. Все мои старшие братья и сестричка — все мы хорошо рисовали, и каждый в своем классе оформлял стенгазету школьную. Я два раза завоевывал первое место по стенгазете. Тогда я и загорелся стать художником. И стал мечтать.

В детстве я много кем мечтал быть, но мне повезло, и я стал художником. У меня есть несколько таких работ, о которых я могу сказать — я не упустил время, я его недаром прожил.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

О призвании

Можно и не быть поэтомНо нельзя терпеть, пойми,Как кричит полоска света,Прищемленная дверьми!— Андрей Вознесенский

Вы думаете больше добрых людей и сочувствующих или больше равнодушных?

А сочувствующих много людей? Вы часто встречаете добрых сочувствующих людей?

О красоте

А в симметрии есть красота?

О чем Вы мечтаете?

О литературе

О значимых работах

Прим.: Интонация, ритмика, произношение слов и построение фраз художника сохранены автором.

О людях

Когда Вы осознали, что хотите стать художником и что именно в этом Ваше призвание?

Я читаю все, что подвернется. И легче ответить, что бы я сейчас хотел почитать. На днях я дискутировал вслух по обычаю. И дошел в дискуссии своей односторонней о «Тарасе Бульбе» — я захотел еще раз ее проанализировать. Меня заинтересовало то, что предателем, иудой становится Андрей, но сманила его панночка польская, а кто она была? Там есть очень ключевые символы: полковник — отец, Остап и Андрей — сыны два, есть кочевой — это общий символ безликий, маска. Но есть еще одна, казалось бы, безликая, но на самом деле не безликая и не маска — это панночка, которая смогла силой своего воздействия Андрея заставить стать предателем и рубить, как капусту, своих казаков. И вот в данном случае я на днях сказал: «надо мне опять "Тараса Бульбу" почитать». На Украине уже шла война, украинский режиссер в содружестве с российским поставили «Тараса Бульбу», уже начиналась война на Майдане. Украина уже бредила. Они поставили «Тараса Бульбу». Жалко, что я не увидел этого. Дальше. Я «Тараса Бульбу» Гоголя не однажды анализировал, у меня есть свои доказательства идеи этой книги, но вот вчера в дискуссии я задал себе вопрос новый. Надо снова ее почитать и более внимательно.

Мне пришлось «Гамлета» читать раз 20 за свою жизнь, пока я вдруг понял — что такое «Гамлет». И я поражаюсь, когда актеры театра все же не знают, что такое «Гамлет». Когда задаешь вопрос: «Гамлет положительный герой или отрицательный?» — они не задумываясь отвечают — положительный. А ведь Гамлет явился тем узлом и той первопричиной всех трагедий Дании. Из-за его клятвы гибнут и мать, и дедушка, и брат, и отец Офелии, и отец его друга, и его друг — и самое страшное не это. Не только в том трагедия, что гибнет вся королевская династия и приближенные, а что к власти приходит мародер. У Шекспира в большинстве произведений в конце кульминация. Актеры, играя эти произведения, не задумываются. Не все. Один режиссер задумывался. Он закрывал занавес медленно и более чем громко озвучивал слова: «О, шут мой, мне кажется, я схожу с ума». Эти считанные такие режиссеры, которые точно понимают Шекспира. Вернемся к «Гамлету», из-за клятвы Гамлета гибнет вся королевская династия, все придворные, друзья и сам принц, и его друзья, и любимая остается без никого. И самая большая трагедия Дании даже не в этом, а в том, что к власти приходит мародер — не военачальник, не родственник королевской династии, а командир отряда карательного, который бунты подавлял. И приходит ему власть вся. Тут же он дает тупой «мародерный» приказ — этих похоронить как собак, а этого, на Гамлета показал, с царскими почестями. Вот это самая страшная трагедия Гамлета, а не вот это вот: «Быть или не быть, вот в чем вопрос». Как артисты с пафосом это играют — чушь собачья.

А расскажите про книги, которые Вы читаете сейчас?

Ваша первая серьезная работа: какая она была, о чем она была? Как Вы к ней пришли?

В документальном фильме Вы говорите о том, что есть несколько работ, за которые можно сказать, что Вы не зря прожили жизнь. Какие это работы?

Какая Ваша любимая книга — «Гамлет»?

Нет, милая, я не хотел бы одну книгу над всеми поставить, кроме Библии. Если вы так категорично вопрос поставите, обобрав у меня весь мир — всего мира лишив, то я оставлю Библию себе только. Нельзя этого делать.

Во что Вы верите?

Какое качество в людях Вы цените превыше всего?

Вы около 30 лет скитаетесь по улицам. Как Вы думаете, за это время жизнь общества стала лучше, люди стали жить лучше, стали чувствовать себя в большей безопасности? Со стороны оно ведь все виднее.

О любви

О «Пророке»

А любимые писатели есть?

Таких больше?

Вы любили в жизни?

Расскажите историю своей любви?

Жизнь — это самое дорогое, что у нас есть.Самый страшный мой враг — это дождь.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Какая сегодня?

Да, много раз. А меня мало кто в жизни. Я никому был негодный. Я некрасивый, я недостойный, я отрицательный.

Вам так говорили, или Вы так думаете?

Нет, говорили мне меньше. Я так думаю.

А часто Вы обманывались в людях?

Вы говорили в фильме, что мы за все платим очень высокую цену. А скажите, как Вы думаете, за что Вы платите свою цену?

Сначала по книжкам, мне казалось, что она должна быть беленькая, светленькая. Потом, наоборот, черненькие красивее мне казались в реальности. А начиная уже с юности зрелой, я сам никудышный, женщины не любили, никто не любил. И я, как правило, влюблялся в высоких и стройных. Я не люблю низких.

А в глазах что-то искали?

Глаза — это не зеркало души?

А какие Вам женщины нравились?

А как Вы считаете, если ты что-то созерцаешь и это дарит тебе положительные эмоции, в этом есть красота?

В положении я понимаю, что Бог дал мне немало, а люди нет. И я сам оплошал прилично. И это надо мной Дамокловым мечом будет висеть.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)Любить нельзя то, что не понимаешь. Не получится долго любить, если ты не понимаешь то, что любишь.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

В 2014 году Анастасия Мирошниченко сняла документальный фильм о жизни художника «Перекресток», который завоевал сразу два приза Варшавского международного кинофестиваля и заставил плакать членов жюри, буквально. После выхода фильма в свет для Валерия Викторовича был организован сбор средств, многие неравнодушные люди стали предлагать ему свою помощь. Но художник упорно отказывается от денег. Вот что говорит по этому поводу режиссер фильма, Анастасия Мирошниченко: «Он гордый. Он считает самым большим оскорблением, когда ему дают деньги».

Если сказать в двух словах и нетрадиционно, не считая все книги про любовь и высказывания, — желание жить. Это моя трактовка. Простая-простая, казалось бы, не относящаяся к любви. Потому что много раз, когда я получал «нет» в молодости от тех, кем я увлекся, я все равно жил и хотел жить. Что заставляло меня?

Вы сказали в документальном фильме, что люди осуждают Вас, не хотят общаться и делают изгоем. Как Вы думаете, почему они отвергают изгоев?

Что для Вас красота в самом широком смысле этого слова?

Я чем больше живу, тем меньше в людях обманываюсь, больше меня обманывают. И по этой причине вообще не веровать — значит с ними не знаться. А кому я это делаю тогда (про картины)?

Валерий Викторович Ляшкевич — бездомный художник-символист, философ. Более 30 лет он живет на улице — своего дома у художника нет. Сейчас большую часть времени он проводит на вокзале Гомеля, там же пишет картины. В молодости несколько лет прожил в Санкт-Петербурге (тогда еще Ленинграде), где учился на курсах в рисовальных классах при Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина — преемнике некогда Императорской Академии художеств. В конечном итоге, не поступив в институт, он вернулся в свой родной Гомель и, оказавшись без жилья и средств к существованию, был вынужден скитаться по улицам — но писать картины не бросил, оставаясь верным своему призванию и сегодня.

Много раз я влюблялся односторонне, рассказывать долго. Я всех помню, в которых влюблялся и которые не полюбили меня. Всех до одной помню.

Личностью человек становится только тогда, когда он свой лик не ради своего лица формирует, а ради окружающих. Это в молодости надо обязательно победить. А сейчас, я думаю, это не столь важно — важно быть на правильном пути и бороться. Это очень вредно — ждать скорого успеха и скорого результата. Куда важнее, даже оставшись незаметным, до конца жизни делать свое дело.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Нет. Это мнение ошибочно. Счастлив тот человек, что получает столько, сколько отдает. Платим мы гораздо дороже, чем имеем. А сливками, излишками пользуются счастливчики и те, кто нами владеет.

Счастье что такое? Тоже весьма условно, у каждого оно свое. Но это наибольшее соответствие своему желанию, приближающему к гармонии. И в данном случае гармония — это соответствие того смысла, ради которого человек живет.

Меньше всегда деятельных людей. Из деятельных людей еще меньше ответственных перед обществом. И это самые ценные люди.

Однажды мы копали картошку. Я понес с участка в подполье ведро и увидел газету в почтовом ящике к 7 ноября. На ней нарисован был матрос бегущий, и так орал он грозно со штыком вперед. Я впечатлился. Бросил ведро во дворе, скорее за эту газету и в избу. На колени на пол встал и в блокнот за 5 копеек стал срисовывать. И вдруг подзатыльник. Мама ждала-ждала ведро — новую картошку накопала, а пустого ведра нет — забрать картошку. И она мне сказала: «Бирюльками заниматься? Картошка на огороде мерзнет, а он в бирюльки». Она у меня была очень чувствительна. Иногда она плакала — мы (дети) ее успокаивали: «Мам, ну что ты плачешь». Она не могла за такие не столь необходимые деяния нас поощрять. Меня никто не поддерживал. Поддерживала моя страсть.

Мне трудно ответить. Думаю, что самую серьезную работу из своего творчества я еще не сделал. Хотя две из моей коллекции достойны крупной оценки музеев. По сегодняшнему своему состоянию здоровья и общественному положению, я считаю, что серьезным можно считать только то, что касается жизни общества.

Стал я это осознавать, когда учился в рисовальных классах при институте им. И. Е. Репина — т. е. в 83-85 гг. я еще этого не осознавал. Осознание общественного пришло где-то года через три-четыре на Невском, когда носики и глазики ребята делали — я не мог так быстро и точно сделать. Уже тогда передо мной вопрос встал, а надо ли так делать, если мне не дано? Надо ли мне это делать, ведь Шопен не мог написать так, как Моцарт и Бетховен. Может, надо делать, как Бог дает тебе сделать? Как Бог на душу поклал? И тут встал ребром вопрос — а как он мне поклал на душу? Неосознанно что ли?

Мои старшие товарищи уже закончили Ленинградскую Академию с отличием, один с медалью. И они мне говорили: «Ну и что, что хорошо сделано — за этим ничего не стоит». Я отчасти и не понимал — а что должно за этим стоять? И я стал задумываться. Вот в тот период начались попытки сделать что-то серьезное. Я уже ставил задачу — сережку рисовать — не какая у модели сережка, а что я хочу ей сказать. И конечно, ее образ мне навевал, какой она прослойки общественной представитель, что с ней происходит, воительница она или нет, и если воительница, то я вместо сережки рисовал копье. И было важно, вниз копье острием или вверх оно — червочку или бубночку, зная, что означает червовый туз, что означает крестовый туз, что означает пиковый туз, пиковая дама по Пушкину. И все это я начал думать — над символикой — вот тогда.

(Смеется). Я хочу жить, а от этого исходит и вся вера. А если говорить о вере — надо верить в добро, стремиться к истине. И наибольший ориентир в стремлении к истине из всех, что я знаю, конечно, христианство. Я не могу выгораживать и расхваливать себя — у меня сил не хватает следовать заветам точно, как учение требует христианства. Но если бы у меня хватило сил, я бы от этого был здоровее, дольше б жил и связи с обществом были более гармоничными.

Это «Анчар» (на стих Александра Пушкина). И одна (коллаж из фотографий женщин и монеты), которая, на мой взгляд, могла бы и в Эрмитаже быть, если бы имя не мое было, а великого. Еще я недаром прожил, моя работа хранится в Национальном музее — «Мадонна», где младенец показывает утвердительно к Богу вертикаль. Ее академик Ващенко на выставке республиканской похвалил. И когда была моя персональная выставка, они (Национальный художественный музей Республики Беларусь) его пригласили отобрать работы. И это вопрос очень престижный, какому академику это предлагают. Ващенко они очень ценили. Он относился к одним из самых авторитетных экспертов музея. Он им и посоветовал «Мадонну» включить в свою коллекцию.

Множество, это нужно две недели перечислять. Всех великих я люблю и читаю их. Я слепну на этих книгах. Мне в магазине разрешают читать с утра до вечера. Когда на обед закрывают: «Валера закрываем» — а сначала выгоняли. В Библиотеке областной в Калуге милицию вызывали — выгоняли, а в Брянской областной не брали пальто грязное рваное и вахтерша не брала. Я подам ей, она не берет — я руку разожму, оно упадет на пол. Она перепрыгивает и другие носит, вешает, а мое не берет. Но она ничего не могла сделать, потому что директор областной библиотеки не хотел меня выгонять.

Люди думают, что, если я лишен семьи, друзей, дома, условий для работы, значит они лучше, достойнее меня. И не только те друзья, которые стали доцентами или академиками стесняются меня, но и те, кто и ничего не достиг, тоже сторонятся. Если временно человек упал — люди это понимают, а если видят, что это стало программой пожизненно, то им нечего делать с таким .... Хоть это и неумно — но им кажется, что это умно.— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Я садился за тот стол, чтобы спиной ко всем — не отвлекали. Я тогда работал, пытался высчитать математический музыкальный ряд в спектрах. Что бы это дало? Это дало без напряжения чувств и просчета математически знать, на какое число разбивать это пятно, чтобы гармонию составить в математической музыкальной фразе. И в какой степени насыщенности убавлять или повышать, чтобы это составило общую гармонию. Также соразмерность пятну — на 3 я разобью это пятно или на 13. Если на 13, то какого они размера могут составлять пределы гармонии к основному пятну. Вся беда в том, что я так и не мог высчитать это, когда я разложил 24 цвета спектра на дополнительные цвета — получилось 48, и я полностью запутался. И все эти схемы один человек (пожалел меня в Брянске) купил своей дочери студентке художественного училища, чтобы мне на билеты в Гомель дать.

Я любил читать с детства. Была лунная ночь, я думаю, почитаю — не видно, взял свечку зажег, опять получил подзатыльник от мамы: «Глаза хочешь испортить?».

В интервью для документального фильма Вы озвучили следующую мысль: «Мне надо хоть одну работу сделать, в которой я бы фиксировал историю, проблемы морали и помог хоть кому-то осознать эти проблемы». А можете сформулировать подробнее «проблемы морали» современного общества? В чем именно, по Вашему мнению, они заключаются?

Я думаю, что современное общество, как никогда, удалилось от понятия морали. И лучше всего эти основы морали показаны в Библии христианской. Среди всех программ религиозных христианская Библия отличается очень выгодно в положительную сторону тем, что рассматривает несколько вариантов и дает нам волю самим определить, выбрать. Мы можем ошибиться, но она развивает наше мышление и поощряет нашу свободу, а вместе со свободой возлагает на нас ответственность — ты сам выбрал это. И вот, я думаю, что проблемы морали сейчас очень остро стоят, поставленные еще 2000 лет назад Иисусом.

Что касается конкретных, это легко — жизнь определяет, что сегодня плохо сделали, и оно просится.

Читает стих.

Вот тебе повод сегодня, сделай картину, не можешь картину сделать — скажи кому-нибудь об этой проблеме. Какая тьма держит свет, и зачем тебе надо на тот свет? А может дверь эту надо закрыть, и тебе посидеть в темнице? Жизнь и проблемы конкретно каждого дня и дают сегодня основную мораль, ибо «нет высшего суждения об искусстве, чем его необходимость» — это из Большой советской энциклопедии фраза. В чем сегодня самая большая необходимость — в этом и высвечивается проблема. Остается только сверить, а морали христианской она соответствует или программе мародеров и сионистов, и масонов, и экстремистов, и наркоторговцев, и захватчиков чужих престолов. О проблемах не надо думать, они человека берут и мучают человека, и нечего задумываться — надо задумываться, какой вывод сделать с этой проблемой, чему людей научить можешь ты? В большинстве своих картин я не даю ответы, я определяю, какая сегодня болезнь общества, что наблюдают.

Анализирую, что сегодня в мире происходит и на изобразительный язык перекладываю. И не надо мне 100 шедевров, мне надо хоть одну работу сделать, в которой я бы фиксировал историю, проблемы морали и помог хоть кому-то осознать эти проблемы. Уже не напрасно я жил, если я сделал такую работу. У меня нет погони сравниться с Рафаэлем. А зачем два Рафаэля?— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Человек — существо общественное, он равнодушным вообще не может быть. Есть уставшие люди, есть смирённые люди. Бесчувственных, непереживающих людей не существует. Но есть придавленные, смирённые и программные.

Меньше всегда деятельных людей. Из деятельных людей еще меньше ответственных перед обществом. И это самые ценные люди.

Все отчасти добрые люди. Все люди — общественно тянущиеся единицы, и не соучаствовать, не сочувствовать они не могут.

Видите, с кем поведешься, от того и наберешься. Это остается не для всех законом, но для многих людей воздействующе. Когда ко мне подходит человек безыдейный и навязывает свое общество, я тоже стараюсь от него подальше отмахнуться. И когда просят помощи, я даю, но когда каждый день просят и все больше, я начинаю сопротивляться. Так, что я могу сказать о людях, которые от меня требуют не говорить, молча умирать. Бог мне дал дар и желание служить людям.

Человек в одиночку не может существовать в мироздании. Даже Робинзон, существуя один на острове, каждый день мечтал и ждал, когда появится корабль. И когда корабль появился, он с радостью бросился к кораблю, чтобы покончить с одиночеством. Это тяготение к однородным членам, оно заложено свыше.

Опасность над человечеством нависает каждый день все больше, и не только экологическая. И лучше люди не могут жить, они стали богаче жить, но не лучше. И избранные богаче. Вы сейчас все поднимаете заглав, что 5-6% миллиардеров принадлежит все, что на земном шаре находится, а ведь дело движется к 1%. Чтобы этого не случилось, вы должны учится грамоте, в первую очередь финансовой. Знать эти законы экономики. Ввиду перехода больших финансов к более узкому количеству миллиардеров, усиливается неимущих количество. И настолько это опасно, что исчезает средний класс. А средний класс — это основа производства материальных благ. Не нищие производят, а трудоспособные профессионалы производят достаточное количество благ, чтобы прокормить свою семью и малоимущих заодно. Это грозит тем, что эти миллиарды, это владение миллиардеров окажутся бесполезными. Они будут упиваться всевластием, а человечество начнет или вымирать, или поднимет бунт и уничтожит само себя. Революциями, контрреволюциями и т. п.

Один наш классик белорусский сказал: «Я спросил у человека, который прошел огонь, воду и медные трубы, что на свете самое главное — и он ответил мне — верность». Это очень обобщенное качество, и символ очень емкий, но вбирает все остальные, какие бы я перечислил. Мама с детства учит добру, а не убивать и воровать. Маленький ребеночек любой национальности, родившись и возрастая еще немощным, не мечтает зло творить. Не мечтает он миллиардером стать и всеми повелевать. Он мечтает просто жить хорошо с людьми, дружить, играть, любить — он стремится к истине. И если человек останется верным истине — это главное. В эту верность все остальное войдет. И верность к жене, и верность к теме, и верность к обязанностям своим.

Это великое качество, но очень-очень опасное для него. Человек, упрощающий более сложные обстоятельства, рискует не справиться с ними. Нельзя быть наивным. Сложность упрощать опасно. Так же как и простоту возводить в сложность.

Нет. Хитрость — это уже термин совсем другой, он нас уводящий. Это человек, который думает целенаправленно, и под эту целенаправленность поджимает всё, даже истину. Это можно к хитрости отнести. А мы говорим о простоте. Хитрость и простота — это разного содержания термины.

Тоже нет, потому что я не в силах противостоять. Верить себе — значит не изменить, надо быть верным, надо быть сильным волей. И тогда ты можешь быть гарантирован себе. Вот этого не происходит со мной. Меня могут сломить, могут побить, могут обмануть, могут фигу мне выставить после выставки. Я говорю: «Я никому не верю». Но это только отчасти правда. А другая правда — без веры жить невозможно. Если я перестану вообще верить и откажусь от выставок — от всего откажусь, отгорожусь от людей и наконец сдохну один, не способный добыть себе еду. Я говорю, что никому не верю, а можно ли никому не верить? Умом я понимаю, что это опасно. Я вынужден верить. Ибо это своего рода аккумулятор. Если я буду человека ненавидеть — у него есть основания ненавидеть меня, если я его возлюблю — у него меньше будет оснований меня ненавидеть.

За свое искусство. За то, что посмел, в отличие от других художников, при таких скудных и скромных средствах выражать глобальность проблем, даже если проблема неглобальная, но необходимость сейчас острейшая. Также это насилие. Также это «оборотень»: то коммунист, то масон, то фашист, то экстремист, то наркоделист. За это я дорого плачу. И могу вас не обрадовать — вы тоже дорого платите за это. Вы тоже жизнь сейчас изрядно тратите не на то, о чем мечтаете. И вы вынуждены, потому что у вас ни средств недостаточно, ни людей, чтобы то, о чем мечтаете, реализовывалось так, как вам надо. Это и есть плата. Жизнь — это самое дорогое, что у нас есть.

После жизни, самое дорогое, я считаю, это земля. Евреи это четко-четко понимают. И густонаселенные страны тоже. Что земля дороже золота. Она вторая по ценности после жизни человечества.

В фильме есть такая фраза: «Бог дал мне немало, а люди нет. И я сам оплошал прилично». Могли бы Вы рассказать, в чем Вы оплошали. Почему Вы считаете, что люди дали мало?

Если я это так озвучил, значит я недалеко обдумал этот ответ. Тут правильнее, раз я сказал мало, дать определение — чего мало именно. Люди дали мало, а что они должны были дать? И что значит мало? Мало — это мерка, а какая мерка — не мало? Все это неграмотно было выражено.

В жизни я действительно много раз оплошал. С поступлением в Академию оплошал (художник имеет в виду Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина), с закупкой моих листов в Минский музей изобразительных искусств. Их дважды брали на закупку, дважды мои работы проходили комиссию — оставалось дождаться периода, когда в Министерстве культуры появятся деньги и они оплатят работы. Я не выдерживал, ехал и забирал свои работы. И это, безусловно, моя оплошность.

Симметрия полная — это смерть. Статика — это погибель. От симметрии отходит отправная точка усиленного поиска. Симметрия (ученые меня сразу разгромят в этой моей точке зрения) — это хаос. А вот стремление к симметрии, да — это жизнь, это стремление упорядочить хаос, сделать более надежным, устойчивым, понятным, определенным. Но именно определенность программирует человека от всестороннего ощущения, от всестороннего развития. Определенность — это границы, это программа. И симметрия, на мой взгляд, равнозначна хаосу. А вот приближение к симметрии и хаоса к упорядоченности, да. Мы все стремимся к этому, и даже растения.

Положительные эмоции — это ощущения, которые мгновенно заставляют реагировать мозги человека, они включают программу. Это ассоциации, которые не подлежат термину «красота». А вот если брать гармонию — да, в созерцании, дарящем положительные эмоции, образуется гармония.

Что для Вас любовь?

А любовь мужчины к женщине, как Вам кажется, что это?

Глаза всего лишь инструмент, которым человек руководит осознанными высшими организованными материями. После мозгов это второй по важности инструмент, но это не сущность.

Видите ли, сами глаза могут быть красивые или некрасивые, они не столь значимы, важно, что взгляд тебе говорит, что человек взглядом тебе внушает. Это не глаза. Это ощущается.

А что такое счастье?

Беспокоюсь, чему моя жизнь отдана? Зачем я мучился? Ради каких достижений? А не карающие взгляды людей, поверхностно знающих положение мое. Чтобы судить человека, надо побывать в его роли. Даже Христос мог представить роль любого, и то советовал: «Не суди и судим не будешь».— Цитата художника из документального фильма Анастасии Мирошниченко «Перекресток». (Беларусь, 2014)

Комментов: 0

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Философия улиц: исповедь бездомного художника из Гомеля